Прохожие с любопытством взирали на необычное для раннего вечера буднего дня действо под окнами общежития одного из столичных предприятий. Несколько десятков девушек с красными шарами в руках встали в “сердечную позицию” — образовали алое украшение открыток ко Дню святого Валентина. А обосновавшиеся в центре сердечка два долговязых менестреля довольно стройно затянули под гитару “Ты у меня одна, словно в ночи луна...” Та, ради которой все это затеяли, сначала выглядывала в окно, потом выскочила на улицу и вытянула из сердечного круга одного из певцов: “Димочка, пойдем поговорим...” Я даже знаю, о чем они говорили. Она пока не обещала вернуться в их съемную квартиру, но его приглашала приходить в общежитие. Хоть каждый вечер...
Историю отношений этих двоих рассказал мой крестник — он-то и был вторым менестрелем, с гитарой. Дима окончил университет, распределился на крупное минское предприятие. Там в одном из цехов и встретил крановщицу Олю. И любовь, и страсть, и нежность — чувств было так много, что Дима уже через месяц привел девушку к себе домой, знакомить с родителями. Но ни папу, довольно крупного чиновника, ни маму, соответственно, жену этого чиновника, перспектива иметь в невестках крановщицу, да еще провинциалку, не устраивала. Выволочку сыну устроили по известной схеме с традиционным финалом: или мы, или она. Дима ушел из дома и снял квартиру в далеких Шабанах. Вскоре к нему переселилась Оля. Друзья знали, что не все у молодых гладко, — строить отношения одновременно с устройством быта, о котором у обоих довольно приблизительное и очень различающееся по семейным традициям представление, было непросто. Но после каждой ссоры Дима первым просил прощения. И всегда устраивал целое представление. То выложит на тротуаре под окнами их квартиры сердце из свежайших роз, то из горящих свечей составит признание в любви... Потом переселялись в другую квартиру, ближе к работе, потом Дима менял работу на более высокооплачиваемую: теперь он должен был содержать дом, ведь его длинноногая крановщица еще и языки изучала, и танцами занималась.
Одна из размолвок из-за какого-то пустяка закончилась тем, что Оля хлопнула дверью и ушла в общежитие, на свое законное место. В акцию по возвращению блудной возлюбленной были вовлечены не только Димины друзья, но и едва ли не все женское население общежития, воспитательница, комендант. И даже прохожие воленс-ноленс стали массовкой этого прекрасного спектакля по имени Любовь. Мне хочется думать, что, услышав, как поет ее сын, жадно и с надеждой вглядываясь в окна общежития, очень бы гордилась своим чадом-однолюбом его мама. А отец мог бы подумать: “Мальчик становится мужчиной...” И вспомнить, как ухарски ухаживал когда-то за своей супругой.
А еще я очень надеюсь, что у Димы хватит терпения и фантазии на знаки любви для обожаемой Оли на долгие-долгие годы. И любить женщину по-настоящему он обязательно научит своего сына. И я просто рада, что узнала эту чудесную по нынешним временам историю и могу рассказать ее другим. Так же, как напомнить слова из последнего интервью парижского соловья Эдит Пиаф. На вопрос, какой бы совет она дала женщине, Эдит ответила коротко: любить. А девушке? Любить! Девочке? Любить!
А вы часто говорите своим близким слова любви?
Встречаемся по субботам.
Поговорим!
