Рабочие Гомельского паровозоремонтного завода за ремонтом паровоза. Урал, 1943 г.Спасители-путейщики
Из четырех магистралей, проходивших по территории Беларуси, две выбыли из строя уже в первый день войны. Весь объем тяжелейшей работы выполняли коллективы двух железных дорог — Западной и Белорусской.С 18 часов 24 июня был введен график, предусматривающий продвижение на фронт в первую очередь воинских эшелонов. Во всех железнодорожных отделениях в Могилеве, Орше, Климовичах, Мозыре закипела работа — были оборудованы передвижные мастерские по ремонту танков и военной техники, приспособлен подвижной состав для перевоза воинских частей, вооружения и мирного населения.
Более 20 дней действовал Оршанский узел, которым руководил в те дни инженер К.С.Заслонов, а также начальник дистанции связи, волевой и знающий свое дело специалист Е.Ф.Григорьев, начальник службы движения А.А.Майоров.
Один из машинистов этого узла К.В.Грищенков вспоминал: «Враг ожесточенно бомбил дорогу, приходилось то и дело вступать в настоящий поединок с фашистскими самолетами — маневрировать составом, маскировать паровоз и т.д. И я видел, сколько страдания и горя причинял каждый такой налет на станции и разъезды. В обратный рейс, как правило, мы увозили эшелоны с тяжелоранеными...»
По 60 часов не сходил со своего паровоза машинист станции Унеча В.И.Семенов. За быструю доставку воинских грузов на фронт он неоднократно получал благодарности военного командования. Удивительным мужеством обладал машинист Гомельского депо К.И.Жарин, не покидавший свой паровоз по 5 — 6 суток подряд. Во время боев под обстрелами гитлеровцев он умудрялся благополучно проскакивать самые опасные места, доставляя на фронт боеприпасы.
Много примеров самоотверженного исполнения долга в архивных документах. В докладных и рапортах, присланных с мест по горячим следам, имена лучших машинистов и работников Белорусской железной дороги тех дней: по станции Осиповичи — В.В.Романов; по станции Жлобин — А.И.Пашкевич, В.П.Молодьков, И.П.Раковский, А.И.Бабич, И.Ф.Бредихин; по станции Кричев — В.С.Макаренко…
«Работали мы как одержимые — всю боль свою, всю ярость к проклятым фашистам топили в работе… Смена закончится, а мы и не думаем уходить. Подремлешь где-нибудь в углу минут 30, ополоснешь лицо холодной водой — и снова на паровоз».Ежедневно с риском для жизни бригады путейщиков разбирали завалы после бомбежек и восстанавливали путь, засыпая воронки, укладывая заново рельсы, подвешивая провода. Объем работ можно было сравнить с прокладкой в мирное время новой железнодорожной линии. И все это в день-два, под вражескими обстрелами и бомбежкой. По данным Наркомата путей сообщения и военного командования, фашистская авиация с июня по декабрь 1941 года в среднем совершала по 33 налета ежесуточно (!) — в основном на железнодорожные магистрали прифронтовой полосы. На Белорусской железной дороге, например, с 24 июня по 25 августа движение прерывалось 49 раз.
По мере приближения врага железнодорожники приступали к эвакуации своего путевого хозяйства. Работу ряда узлов пришлось свернуть прямо в первые дни войны: Осиповичи — с 24 июня; Могилев — с 27 июня, Жлобин — с 1 июля. Всего в советский тыл удалось вывезти 1333 вагона с оборудованием автоматической блокировки, сигнализацией, связью.
Всего из Беларуси в советский тыл было эвакуировано 1,5 млн населения, более 17.000 единиц ценного технологического оборудования, материальные ресурсы 124 крупных промышленных объектов союзного и республиканского значения.Гитлеровцы не менее ожесточенно бомбили не только железные дороги, но и транспортные речные трассы. Большая часть барж в мирное время предназначалась для перевозки навалочных грузов (песка, зерна, соли, угля). Их палубные крепления были недостаточно прочны для размещения воинских орудий, танков, грузовых машин, тракторов и станков. Баржи надо было срочно переоборудовать. Команды судов «Бригадир», «Юный ленинец», «Марат» и других перевозили боеприпасы и продовольствие, раненых и мирное население исключительно в ночное время при полном отсутствии звуковых и световых сигналов — на всем длинном пути до Херсона, Запорожья и других мест назначения!
В самом начале военных действий на участках Брест — Пинск, Пинск — Домантово только благодаря личному мужеству судовых команд были погружены и вывезены в советский тыл 11.000 тонн пшеницы, 3500 тонн нефтепродуктов из Турова, мирное население. Настоящее мужество и невероятную находчивость проявили в те дни кадровые речники — капитан судна «Бригадир» В.П.Мельников, механик Г.К.Медин; капитан судна «Орел» Т.Н.Викторчик, механик В.М.Шпигельский.
Во время бомбежек транспортные средства то и дело получали серьезные пробоины. Так, газоход № 25 подвергся ожесточенной бомбежке у Мишуринской переправы (Гомельский район) и получил 7 тяжелых пробоин. Экипаж ценою жизни трех своих товарищей практически на ходу сумел задраить эти отверстия и доставил весь груз в Днепропетровск.
А также 60 научно-исследовательских институтов, 20 вузов, 6 театров, 121 отделение Госбанка, 116 районных и центральных сберкасс и 568 млн денежного фонда республики.
Размещение на новых базах
Эвакуированные предприятия и население размещались в разных уголках Союза — в Поволжье, нечерноземной полосе России, на Урале, в Западной Сибири, в республиках Средней Азии. По неполным данным, на февраль 1942 года в Куйбышевской области проживало 18.000 человек из Беларуси, в Пензенской — 32.000, в Тамбовской — 35.000, в Татарской АССР — 10.000. За считаные недели городское население в тылу выросло в разы — численность, например, Казани увеличилась в 1,5 раза, Саратова — в 1,3 раза.Основную массу эвакуированных заселяли в квартиры к местному населению. «Мы с женой очутились квартирантами одной ульяновской рабочей семьи, — вспоминал бывший главный механик Витебской трикотажной фабрики «КИМ» Е.С.Баранов. — Жили всю войну по-настоящему дружно. Общее горе сблизило. Хозяева даже плату за квартиру (ее давали по линии райсовета) брать отказались. А вернувшись после освобождения, мы еще много лет не теряли связи, и даже их сын приезжал к нам в Витебск в гости…»
Бывший начальник пошивочного цеха фабрики «Знамя индустриализации» М.С.Фридман также вспоминал: «…На первых порах нас разместили в здании средней школы города Вольска на Волге. Но потом всех устроили на частные квартиры. Выехали мы без ничего — ни обуви, ни одежды теплой, никаких запасов, в чем стояли. Помогали нам все — материально и морально».
Рабочая Витебской чулочно-трикотажной фабрики «КИМ» Е.Н.Хмелева. Ульяновск, 1943 г.В конце октября в Саратове по инициативе местных жителей развернулось мощное массовое движение «Создадим фонд помощи эвакуированным!», которое очень быстро было подхвачено во всех уголках советского тыла. В сельской местности эвакуированным выделяли участки земли в личное пользование.
Особое внимание было детям. Их вывезли прямо из летних лагерей, санаториев, дачных мест. И они сразу осиротели, потеряв всякую связь с родителями, даже не зная, где они. В ноябре 1942 года в тыловых районах было размещено 153 детских учреждения из Беларуси с общим числом более 30.000 детей — из них свыше 300 были тяжелобольными.
ЦК Компартии Беларуси и белорусское правительство в годы войны находились в Москве. Их представители практически не покидали области, где была наибольшая концентрация белорусского населения. Они приезжали с проверками, различными поручениями, контролируя жизнь и условия своего населения. За годы эвакуации в Куйбышевской области побывало с такой инспекцией 17 уполномоченных, в Татарстане — 15, в Саратовской области — 13…
Бывший бригадир тракторной бригады совхоза «Путь к социализму» Гомельского района, впоследствии депутат Верховного Совета БССР М.З.Мормукова, работавшая в годы войны в Пензенской области, вспоминала: «…Паек выделили скудный — 8 кг хлеба на месяц, 2 куска мыла, соль, спички — и живи как знаешь, ни топлива, ни одежды, ни жилья. Мы, белорусские девчата, трактористки, выехали, в чем стояли — много ли возьмешь с собой в эвакуацию? Работали круглые сутки, часто спали прямо за рулем… И вдруг узнаем, что приехал уполномоченный от нашего белорусского правительства, товарищ Приставка. Созвал он нас, выслушал, все записал, а потом такой нагоняй дал — председателю и сельсовета, и колхоза. И в районе шум поднял. Сразу к нам отношение изменилось...»
Не менее острая проблема тех дней заключалась в том, что подавляющую часть эвакуированных составляли женщины, старики и дети.
Многие женщины не имели никакой специальности. А время не ждало, их надо было срочно обучать рабочим профессиям и ставить к станкам. Эта проблема в советском тылу стала одной из ключевых. И решать ее старались быстро и оперативно. Как и перевод всего народного хозяйства на военный лад. Уже в ноябре 1941-го из 12.000 трудоспособного населения Белоруссии, проживавшего в Пензенской области, были направлены на оборонные предприятия более 9500 человек. В Тамбовской области работали курсы по подготовке медсестер для госпиталей — в три смены, без выходных; в Пензенской и Саратовской областях — по подготовке водителей и связистов; подростки зачислялись в фабрично-заводские и ремесленные училища.
Враг приближался к Москве. И вся жизнь советского тыла определялась одним-единственным желанием — остановить фашистов любой ценой. День и ночь, бесперебойно, круглые сутки советский тыл делал все, чтобы как можно быстрее снабжать свою армию всем необходимым: от танков, боеприпасов, вооружения до обмундирования, продовольствия и медикаментов.
Трудящиеся Белоруссии — фронту
Из 124 белорусских предприятий, выехавших в советский тыл, 119 были благополучно доставлены по назначению (судьба остальных неизвестна, скорее всего, их разбомбили по дороге). Процесс размещения белорусской промышленности проходил в тылу по-разному. 19 предприятий развернули свою работу как самостоятельно действующие: это заводы «Красный химик», «Красный металлист», «Гомсельмаш», фабрики «Коминтерн», КИМ, «Знамя индустриализации», оптическая фабрика, завод им. Евстигнеева, речицкая фабрика «10 лет Октября» и др.
|
|
Вторая группа — 96 предприятий — размещалась на местных производствах, родственных по специализации, и практически сливалась с ними в одно производство. Если местная база была достаточно развита, то оборудование и кадровый состав прямо с первого дня включались в работу для фронта, параллельно ведя монтаж своего оборудования. Именно так сложилась судьба станкостроительных заводов Беларуси: витебских — им. Кирова в Чкалове, им. Коминтерна в Саратове, им. Евстигнеева в Горьком, кожевенной фабрики «Красный Октябрь» в Кунгуре; гомельских — паровозовагоноремонтного (ПВРЗ) в Уфе, электротехнического завода в Саратове.
Третья группа — 4 предприятия, которые слились с оборудованием родственных заводов из Москвы, Ленинграда и других крупных городов. В этом случае возникало, по сути, совершенно новое оборонное производство. Так, Гомельский станкостроительный завод им. Кирова, прибыв в Челябинск, был слит с оборудованием станкостроительных заводов из Ленинграда и Киева; Могилевский завод авиационного моторостроения, прибыв в Куйбышев, был слит с оборудованием заводов из Днепропетровска и Москвы.
«Гомсельмаш» прибыл в г. Курган (Урал) в конце августа. Площадь, на которой надо было разместить 1200 вагонов станков и оборудования, принадлежала местному заводику, производившему сепараторы для молока, и была в 70 раз меньше, чем довоенная площадь белорусского гиганта. Поэтому сразу заводу было выделено дополнительно еще 50 гектаров земли. Разгружали оборудование вручную — станки, инструменты, оснастку, готовую продукцию и прочие материалы…
Значительное количество оборудования размещали под открытым небом. Прямо по земле прокладывали кабели и подключали станки. Монтажные бригады П.Майсака, И.Брозмана и других наскоро сооружали легкие навесы. Работы шли круглые сутки. Люди забывали о нормальном сне, о пище, по 5 — 6 смен не покидая своего места. Инженеры становились бетонщиками, монтажниками, токари и фрезеровщики — землекопами. К концу октября основные монтажные работы были завершены. В немыслимо сжатые сроки были полностью запущены механический, литейный, кузнечный, деревообрабатывающий цехи, заново построены модельный, обрубочный, транспортный, проложена узкоколейка, оборудована трансформаторная подстанция.
В этой титанической работе люди проявляли подлинный героизм. Так, бригада электриков во главе с И.Козятниковым выполнила монтаж самого крупного блока за одну неделю, тогда как в мирное время такой объем выполняли обычно за 30 рабочих дней; конвейер завода был смонтирован за 35 дней, тогда как в мирное время на это уходило не менее 3 месяцев. По 3 нормы за смену выполняли сверловщик Перемышев, токари Акулов, Мосунов, Шиляев, кузнец Лосев и многие, многие другие.
По указу Президиума Верхового Совета СССР за такой героический самоотверженный труд большая группа работников завода получила награды и премии — директор завода А.К.Генкин, мастер В.Р.Нарбутович, слесарь П.М.Майсак, токарь М.С.Котликов, штамповщица Т.П.Шулякова, формовщик С.В.Якушенко…
Коллектив ПВРЗ прибыл в Уфу в составе 530 вагонов и платформ. С его прибытием смогли приступить к ремонту паровозов мощных серий. Но размещение белорусского гиганта было невероятно трудной проблемой для всех — и самих гомельчан, и местного руководства. Разместить все сразу не позволяли имевшиеся площади.
Уфимский завод уже работал на фронт полным ходом. Поэтому часть наших людей сразу включилась в его напряженный ритм, другие продолжали свозить и монтировать свое оборудование, третьи занимались строительством, расширяя имевшиеся цехи, и т.д. Один из старейших работников завода, Борис Антонович Дворников, вспоминал: «Условия для нас в ту первую осень были просто немыслимые… Климат непривычный, суровый... Куда ни повернись — горе, слезы, похоронки, лишения… Настроение тяжелое — немец у самой Москвы…
Высокий профессиональный уровень отличал работу гомельских мастеров-паровозников М.К.Жихарева, А.П.Кричевцова, П.А.Кочицкого, В.А.Болвака, К.В. Злотникова, К.К.Козловского, С.Г.Сукалинского, С.Маслюкова, братьев Петра и Алексея Лизуновых… Несмотря на самый разгар монтажно-пусковых работ, уфимский завод уже к ноябрю 1941 года перевыполнил свою первую оборонную программу и вошел в число лучших по наркомату путей сообщения СССР!
В предельно короткий срок было смонтировано и запущено в работу оборудование Могилевского моторостроительного завода в Куйбышеве, который совместно с московским и днепропетровским заводами разворачивал новое оборонное производство прямо под открытым небом, на так называемой Безымянке, огромном пустыре за городом. Первые 200 белорусских вагонов стали прибывать уже в конце июля.
«Моя семья занимала у добрых людей маленькую комнатку, — вспоминал слесарь Иван Иванович Путерко. — Это в 8 км от Безымянки, куда мы сообща с москвичами и украинцами свозили свое оборудование и строили, по сути, новый оборонный завод. А семья моя из 6 душ: я, жена и четверо малышей. Хлеб по карточкам, на вес золота, картошка тоже. Дров практически нет. Да и одежды почти никакой… Помню, монтаж мы заканчивали уже глубокой осенью. Грязища по колено. Холод, ветер, дождь! Встаешь на работу затемно, похлебаешь пустой баланды, пожуешь пару картофелин, всунешь в узелок пару луковиц, 300 г хлеба (остальные 500 — детям!) — и на завод. Пешком 8 км по бездорожью. Пока доберешься — еле живой от холода…»
Вокруг кипела стройка — не было ни стен, ни крыши, а станки обрастали оснасткой. Самоотверженно, не думая о себе, трудилась бригада Ф.Райкова, токари И.Баландин, М.Лопаткин, Ф.Короткевич, Б.Щерба, Ш.Приборкин, шлифовальщик М.Коробушкин, слесари Я.Эйгер, П.Крутиков, контролер И.Лучин...
«Работали по-фронтовому, не жалея себя, — вспоминал заместитель директора завода В.А.Чесноков. — Помню, с каким ожесточением монтировал оборудование один из наших старейших рабочих — слесарь-сборщик Лаптев. Худой, осунувшийся, с покрасневшими от бессонницы глазами, он казался мне в те дни отлитым из железа — так велика была воля этого человека. Подойдешь, бывало, к нему, хлопнешь по плечу: «Иди, отец, поспи хоть часок…», а он только отмахнется в ответ, словно от назойливой мухи, дескать, уйди, не мешай».
Галина Олехнович.
