Зачет автоматом

ЛЕТ пять назад мне приснился подозрительный набор цифр: 3019556. Очень четко и категорично. Нормально: кому–то эротические сны снятся и другие полезные вещи, а мне так сразу цифры! В общем, к Фрейду у меня тогда были серьезные вопросы. И, главное, совершенно непонятно, что теперь с этим делать. Что за код? От какой банковской ячейки? Блокнот перерыл — у знакомых такого телефона нет. Да я просто Борн какой–то...

Сутки искал применение таинственному многочлену. Ведь всякий знает: подобные числа просто так не снятся. Не иначе, кто–то на связь выходит. А потом озарило: это ж номер моего автомата! Фрейд моим случаем явно был бы озадачен... 

...Я увольнялся в последнюю партию, как и весь мой призыв из 3–й роты огневой поддержки Ферганского отдельного воздушно–десантного полка. Ровненько 30 июня 1990 года. Аккурат после возвращения из киргизского города Ош, где тогда кипели этнические баталии. Тогда же и поставил последний раз в пирамиду свой АКС–74.

С тех пор я забыл миллион насущных и значимых вещей. И каждый день аккуратно забываю что–нибудь очень важное и неотложное. Но выковырять из мозга неудобоваримый и бесполезный семизначный номер, видимо, не удастся. Он сохранен в каталоге «Хранить вечно» вместе с песенкой про «пусть бегут неуклюже». 

Наше гипертрофированное внимание к личному оружию — результат не только мощных педагогических ходов прошедшего Афганистан командования (поля, окопы, кроссы, вздрючки). Наверное, все, кто служил, слышали, что потеря штатного автомата (винтовки, пулемета, гранатомета) — крайне прискорбное явление, влекущее уголовную и прочую ужасную ответственность. Это вроде бы знают даже те, кто за 2 или 1,5 года трижды был на стрельбище. Но по–настоящему проникнуться данной теорией можно, лишь проведя в обнимку с оружием достаточное время.

Поначалу жить с автоматом на спине было как–то чудно. Неудобно рыть капонир, бежать, ползти, спать в луже, ходить в туалет. Раньше я не подозревал, что при известной сноровке можно натереть на позвоночнике такую здоровенную мозоль. Однако если вы с этой тяжелой и неудобной железякой месяцами напролет... как бы помягче... вступаете в близкие отношения, так вполне объяснимо, что однажды возникает какое–то непростое, запутанное чувство. И позор потери тогда кажется страшнее дисбата.

Что–то подобное мы пережили однажды.

Шла наша былинная РОП с полей. Солнышко, тепло. Градусов 45. Пятки жжет аж сквозь кроссовки. Каски, броники, рюкзаки. Два пулемета «Утес» со станками (в зенитном и пехотном исполнении), миномет, АГС да прочее «железо» по мелочи. Опять же, на каждом слой пыли и пота кило на полтора. 11 километров в одну сторону, 11 — в другую. Плюс земляные работы на каменистой почве да прочие «аттракционы». Фляжки, само собой, высосаны до вмятин. Сил нет даже на нецензурную брань. Пожилой узбек, хозяин первого домика на окраине Ферганы, наверное, до конца жизни запомнил, как его двор был атакован безмолвными десантниками с перекошенными лицами. Когда 40 человек (до зубов вооруженных и явно очень опасных) рвались к колодцу, хозяйская собака пискнула и укрылась за будкой. Мудрый же аксакал, понаблюдав, как пять бойцов пытаются пить из одного ведра, только покачал головой и молча принес стопку пиал. Вычерпав до грязи колодец и сказав «рахмат», мы продолжили путь.

А в части выяснилось: у кого–то из молодых не хватает автомата.

Объяснить–то можно: кто–то нес коллективное оружие, кто–то охапку автоматов. Вот и проворонили. Но кого интересуют объяснения?.. Июль 89–го. Свежи впечатления от ферганской резни 4 июня. Трупы турков–месхетинцев недели две собирали по арыкам. Настроение у экстремистов боевое, приподнятое. И оружием они тогда интересовались очень живо. Даже негласный прейскурант ходил: за автомат якобы предлагали новую «девятку» (тогдашний признак респектабельности), патрон 5,45 мм стоил 3 рубля. И в этот великолепный момент мы, красавцы, теряем АКС.

Наверное, наш ротный тогда не «подвинулся» рассудком только потому, что не успел. На КПП пришел тот самый старик в чапане. Принес пропажу в тряпочке — висело, говорит, на ветке... Для хозяина автомата, командира и всей роты урок был жестокий.

...Думаю, автомат свой я и сегодня узнаю на ощупь из кучи подобных. Конечно, скорее всего он уже отправлен на переплавку. «Ствол»–то не вечен... Но, может статься, с ним еще ходит отважный узбекский ополченец. Или лежит мой АКС изувеченный где–нибудь в кабинете ферганского школьного военрука... В общем, я бы даже заплатил кому–нибудь, лишь бы снова подержать свой автомат — с неуставным колечком в шомполе и нацарапанным на пластмассовом цевье политически незрелым словом «Accept».